Как я пишу роман
6 ноября, 2009
АВТОР: amfetamin
Я успел прочитать ей всего лишь несколько предложений из очередной главы романа, который я пытаюсь сейчас написать. Три или четыре предложения. Ничего особенного, просто про жизнь. Но вдруг она прервала меня:
— Не надо мне этого читать. Замолчи. Я не хочу слышать этот бред! — сказала она.
— Тебе что, разве не нравится мой роман? Недавно ты прочитала и тебе понравилось, — говорю.
— Он такой же липкий, как то предложение, которое ты прочитал. Со всеми этими потными девичьими подмышками, грязными белыми носочками. Сознание одного того, что это существует, неприятно. Когда такое происходит у меня, я иду мыться. Ведь у меня тоже бывают потные подмышки и грязные носочки. Это какая-то твоя реальность.
— А я думал, тебе нравится моя реальность…
— Реальность не может не нравится или нравится. Она либо есть, либо ее нет. А если не нравится, то ее всегда можно заменить на другую реальность или ирреальность. Все зависит от самосознания человека и от уровня его развития.
— По-моему ты умничаешь, девочка.
— Я же имею право на эмоции и их высказывание. Особенно, когда ты просишь комментарии к своим полубезумным текстам.
— Так значит тебе сейчас не нравится мой текст?
— Мне иногда думается, что ты мог бы писать о более высоких вещах. Хотя я, наверно, превращаюсь в снобистку.
— Но что же может быть выше…
— Потных девичьих подмышек, носочков и траханья во время менструации.
— Погоди, ты еще не читала продолжения.
— Да. Бог миловал.
— Там очень интересно, как он трахается с малолеткой.
— Да, я знаю, что тебя возбуждает эта тема. Наверно, когда ты сегодня разговаривал с Катей, ты представлял себе, как ты дотрагиваешься до ее маленьких детских грудок… Нет, все. Я уже начинаю фантазировать. Ты на меня дурно влияешь.
— Я правильно записал?
— Не понимаю, зачем тебе все это надо.
— Как не понимаешь, я же объяснял.
— Я забыла.
— В тексте объяснял, зачем я пишу этот роман. Тут несколько причин. Во-первых, как ты помнишь, наверно, чтобы научиться писать, во-вторых, и это главное, чтобы разобраться в самом себе и провести некий психоанализ. То есть, понимаешь, у меня есть, очевидно какие-то неврозы, и я могу их таким образом разрешить. Если я вывожу какую-нибудь девочку, которая писает в тот момент, когда кончает, это значит, что у меня (это, конечно, фрейдизм, но ведь Фрейд был прав), — что у меня какой-то комплекс, связанный с этим. Ты можешь например…
— Писать во время оргазма?
— Нет, можешь ли ты поручиться, что ты полностью здоровый человек и у тебя нет каких-нибудь таких заморочек, каких-то комплексов, которые мешают тебе жить? А?
— У меня есть только одна заморочка на данный момент: я хочу детей, а мне их никто не делает. Впрочем «никто» – это, конечно, громко сказано, потому что хочу я детей только от тебя.
— Я тебе сто раз объяснял, и мне казалось, что ты меня понимаешь: у нас сейчас нет денег, чтобы кормить детей. Мы сами-то с трудом сводим концы…
— Может для тебя это стало бы стимулом зарабатывать деньги. Не записывай пожалуйста. Я совсем не потому хочу иметь детей, чтобы это стало стимулом для тебя зарабатывать деньги.
— Между прочим, я пишу всю эту чушь еще и затем, чтобы потом зарабатывать много денег.
— Впрочем, действительно, ты еще не готов быть папашей. Может с нами что-нибудь. Поэтому у нас нет детей. Надо пойти к врачу и провериться. Может кто-то из нас болен неизлечимо.
— Вот у тебя и фобия.
— Не надо мне навязывать фобий. В чем здесь фобия?
— У тебя страх того, что ты больна.
— У меня нет такого страха.
— О чем же ты говоришь?
— Но мы же не предохраняемся, а ребенок все не приходит. Может, я тоже не состоявшаяся мама.
— Так вот, если я научусь как следует писать, то я смогу этим делом заработать довольно много.
— Может я, действительно, не права.
— Тебе что, кажется мой текст слишком пошлым и скабрезным?
— Это правда жизни. Но это уже так надоело. Хочется чего-то возвышенного. Шелковые простыни, любовь при свечах. Но при этом, чтобы не так все было банально. С элементами фекалий. Ведь постмодернизм… без этого никуда. Рекомендую тебе почитать господина Сорокина, мудрую книжку «Тридцатая любовь Марины». Подарю тебе ее на день рождения, если найду.
— То есть ты хочешь как бы, чтобы я писал любовный роман несколько интеллектуального толка.
— Нет, совсем не о любовном романе идет речь, а с элементами. Вообще-то пиши что хочешь. Это такое мое видение. Ты спросил, что мне хочется читать, а я ответила. Жалко, что нет мороженого, безумно хочется мороженого.
— Ты считаешь, что я пишу постмодернизм?
— Ну да… Ты от этого никуда не уйдешь сейчас. Поколение постмодернистское.
— Но они же все старики уже по сравнению со мной.
— Это по-прежнему продолжается.
— По-моему, твои высказывания…
— Гениальны?
— …становятся все более и более театральны.
— Вся наша жизнь театр, извини, если покажусь банальной в этой фразе.
— Ты так считаешь?
— Это не зависит от нас.
— Посмотришь, у тебя от нас вообще ничего не зависит.
— А я изначально фаталистка. Конечно, я много делаю для того, чтобы что-то с собой сделать.
— Но ведь ты говорила, что избавилась от того сценария, который тебе мама в детстве заложила. Ведь этот сценарий и есть твоя судьба, твой фатум. Если ты претендуешь на то, что смогла изменить свою судьбу, то какая ты фаталистка?
— Сценарий это не судьба, это часть судьбы. Конечно, я стремлюсь поменять что-то, что меня не устраивает, но иногда что-то противостоит мне, что гораздо сильнее, чем я.
— Ну вот видишь. И я тоже занимаюсь сейчас тем, что пытаюсь изменить свой сценарий.
— А какой твой сценарий?
— Ну, вот я для начала и пытаюсь это выяснить.
— Это круто. Это сильно, — сдавленно захихикала она. — Значит ты не видишь, что с тобой происходит, если ты до сих пор не видишь своего жизненного сценария. Знаешь, есть замечательная книжка «Люди, которые играют в игры и игры, в которые играют в игры».
— Да, я читал когда-то.
— Разве же ты ничего не понял?
— А что там можно понять, и потом, что ты меня все время отсылаешь к каким-то книжкам. Разве ты не знаешь, что чужой опыт здесь совершенно бесполезен?
— Где здесь? Жаль, что ты так говоришь.
— Ты ведь читала Сартра?
— Блевотину?
— Да, тошноту.
Ну и так далее в таком же духе…